Пророчество Луны - Страница 70


К оглавлению

70

— Мне все это известно. Но к чему ты клонишь?

— Почему другие монахи, которых, подобно ему, снедает вожделение к женщине, не могут последовать его примеру в вере и служению Богу? Почему бы мне не поселиться в пещере преподобного Ефрема и принять обет не покидать ее до самой смерти?

Долго молчал отец-настоятель. Затем погладил седую бороду.

— Конечно, святые подвижники должны служить нам примером, но готов ли ты принять столь суровый обет? Можешь ли ты представить, какую борьбу тебе придется вести против Сатаны и себя самого, чтобы не сойти с ума?

— Я веду ее с того самого дня, как очутился в монастыре. Уверен, Господь хочет, чтобы я полностью отрекся от мирской жизни, дабы полностью освободить меня от уз, связывающих с этой женщиной. Разве Ефрем не сбросил подобным образом свое бремя? Не иначе как сам Бог привел меня в этот монастырь напротив пещеры затворника, он хочет, чтобы я пошел по стопам святого.

Настоятель закрыл глаза, по-прежнему поглаживая бороду.

— Мне нужно подумать.

— Это довольно просто устроить, — сказал Джованни, и его глаза загорелись. — На вершине скалы живут два монаха, которые установили там лебедку. Пусть они помогут мне добраться до пещеры, а потом раз в неделю спускают туда корзину с хлебом и водой. Когда корзина вернется наверх полной, значит, я наконец вошел в Царство Божье.

— Да-да, я понимаю, что осуществить это не трудно, — сурово произнес игумен. — Но чувствуешь литы истинное призвание к столь суровому затворничеству? Я должен просить Бога, чтобы он послал мне ответ.

Джованни кивнул и прижал руку к сердцу.

— Конечно, отче, но должен сказать: я просил Господа о просветлении, и, когда эта мысль пришла ко мне, душа моя наконец обрела покой.

— Давай поговорим в субботу после литургии. А до этого молись Матери Божьей, чтобы на меня снизошло озарение.

В следующую субботу, в день Сатурна, Джованни вновь пришел в маленькую келью настоятеля. Отец Василий встретил его с хмурым видом.

— Ты по-прежнему намереваешься провести остаток дней своих в пещере святого Ефрема?

— Я молился Господу нашему и Пресвятой Богородице денно и нощно, и мое желание непоколебимо, — ответил Джованни уверенно.

Старик хмыкнул.

— Я тоже взывал к Богу, чтобы Он просветил меня. Ты принимаешь серьезное решение. Оно не только обязывает тебя следовать ему до конца твоей жизни, но его нельзя будет изменить. Слабый монах может нарушить обет, но все равно обрести спасение милостью Божьей, но для того, кто избрал путь затворничества, нет обратного пути. Несмотря на риск сойти с ума и даже лишить себя жизни, он должен пройти этой стезей. Думаю, ты знаешь, что иногда тела отшельников находили на камнях под скалами, служившими им жильем. Никто так и не узнал, что произошло, но самоубийство не исключено.

— Знаю, отче. Но пусть лучше я потеряю разум, чем однажды, нарушив монашеский обет, вернусь в мир и разобью сердце той женщины или совершу еще одно убийство.

— Ты отважен. Может, другие назовут твой поступок безрассудством, но я верю, что твое стремление исходит от Бога, и у меня нет возражений.

Глаза Джованни заблестели от радости.

— Благодарю, отче!

— Ты пострижешься в монахи через девять дней, накануне Великого поста, и тогда же принесешь обет затворничества в пещере. В тот самый день тебя спустят к пещере. С собой ты возьмешь теплую одежду и одеяла, чтобы защититься от холода. У тебя будет только одна книга — Священное Писание. Ни мольбы, ни плач, ни крики не помогут тебе вернуться в мир. Только смерть освободит твою душу из добровольного заключения. Спрашиваю в последний раз — ты по-прежнему хочешь этого умом и сердцем?

— Да, очень хочу. Хочу навсегда отречься от мира и найти утешение в Боге. Я буду отшельником до самой своей смерти, и пусть не сила человеческая поддерживает меня, но только надежда на вечную жизнь в Господе нашем, Иисусе Христе, который сказал: «Тот, кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее».

Глава 51

...

«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного».

Джованни с трудом поднялся на ноги. Несколько часов он стоял на коленях в глубине темной, сырой пещеры, неустанно повторяя молитву к Иисусу. Солнце только что встало, и его первые лучи осветили вход в пещеру, обращенную на восток. Как обычно по утрам, Джованни облегчился в деревянную лохань и опорожнил ее в пропасть. Затем сел на краю обрыва, подставив ласковому солнечному теплу изможденное тело. Это было единственное плотское удовольствие, которое он себе позволял. Посидев так двадцать минут и согревшись, отшельник открыл Псалтырь и начал читать.

...

«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного».

Он уже закончил повторять псалмы, когда его внимание привлек скрип лебедки. Неожиданно сверху появилась большая корзина, подвешенная к веревке из конопли. Джованни осторожно поймал ее, опасаясь опрокинуть драгоценное содержимое: флягу с водой и большую буханку хлеба — недельный запас провизии. Иногда брат Григорий и брат Никодим, два монаха, которые жили в маленьком ските на вершине скалы и в чью обязанность входило доставлять Джованни пропитание, добавляли в корзину немного фруктов, свежих или вяленых, смотря что удавалось найти. В этот раз там были только хлеб и вода. Джованни вытащил еду и питье и несколько раз подергал за веревку. Наверху, метрах в двадцати, завертелся ворот, которым управлял брат Григорий.

70